На то они короткие, чтобы коротко
Это было в Мисхоре. Тысячу лет… Да.. Ну.., может быть, девятьсот. Мне было шесть лет и каждый день, в шесть часов вечера я стоял там, где дорога из поселка, прорезая скалу, спадала на набережную и ждал её появления.
Солнце клонилось вниз, уже ощущалась неизбежность его поглощения теплым у горизонта морем, но южный день нехотя продолжал греть камни набережной и мальчишескую голову в золотистой соломенной панаме.
В зарослях просыпались цикады, заводя свой непонятный неземной разговор. На мелкую черноморскую зыбь уже ложилась прощальная на сегодня световая дорожка.
Она появлялась, как всегда, не одна.
Её сопровождала какая-то старая женщина (через годы я понял, что это была просто ее мама и совсем не старая). Она проходили мимо, распространяя целебные ароматы морского йода и женщины. Ей было, как мне теперь кажется, лет пятнадцать. Стройное, легкое тело укрывала лишь светлое, по-курортному, платье-туника, оставляя для моего чувственного воображения массу полулиний и чуть обозначенных объемов… И кожу… чуть суховатую после дня на пляже, золотисто-шоколадного оттенка кожу…
Счастье продолжалось неделю. Вероятно, они уехали куда-то далеко-далеко. И навсегда.
Память сильнее географии и даже, на какое-то время, самого Времени. Через тысячу лет я помню эту почти невесомую фигурку, проходящую рядом, так близко и грациозно поднимающуюся в гору. Вверх.
И с той поры, что бы ни делали мои женщины, как бы ни складывались наши вполне земные отношения, я твердо знаю, что они живут где-то наверху, позволяя мне лишь вдыхать арромат тонкотертого зеленоватого морского йода. А я все так же cмотрю им в след, желая, чтобы они обернулись и боясь этого. Как мальчик в соломенной панамке и несолидных коротких штанах…
Тут и надежда на лето и, по-настоящему, первое свидание… Я люблю вас, девушки)