Всякое воспоминание ценно. Если Вы не понимаете этого сейчас, поймёте позже, когда с информацией о времени наступит напряг. Он наступает каждый раз.
Многие их живущих сегодня просто не помнят 1992 год. Даже, если они родились в этот год, им 31. Если лет на пять раньше - 36. Они взрослые, но нихрена не знают. В том, вне всякого сомнения, их вины нет. Странно, что люди постарше очень часто ничего не помнят.
Этот сайт не касается ''политики'' (ну, может быть, где-нибудь, случайно) и тут я просто вспомнил, посмотрев на стену, этот самый 1992 год.
Зима. Холодно.
2-го января, если я правильно помню, нежно, чтобы не портить Новый год, великий реформатор и радетель земли русской Г.Е.Т. ''отпустил'' цены. Сделано всё было просто и быстро: рубль был девальвирован в десять раз в один миг. Пачка югославских сигарет Kim, стоившая первого семьдесят копеек, второго января стала стоить семь рублей. Зарплаты оставили прежними.
Так началась, третий раз в двадцатом веке, ''Новая Россия''.
Было холодно...
И противно.
Внутри ожившего импортного автомобильного радиоприёмника попискивали первые FM-радиостанции, кажетcя, ''Радио 101'' и ''Максимум''
Я периодически разделял в те дни пространство дурацкой четырёхкомнатной квартиры в Ясенево с моим товарищем по Универу начала восьмидесятых. Так было веселей.
Чтобы было совсем противно, мы купили новые тогда забавы, как-то, кооперативный телефон с определителем номера и кучу газет с объявлениями о знакомствах. Дали и своё, как нам казалось, хитро составленное. Хитрости там было на самом дне и невидимой, но телефон не умолкал. Мы фиксировали номера и перезванивали настойчивым, или, это чудо техники запоминало номера, когда нас не было и мы перезванивали... В общем, это не так важно. Знакомства сами катились в руки.
Так мы и встретили этот самый новый 1992 год, в компании одной жестоко желающей познакомиться девушки с Ленинского проспекта и её рекрутированной подруги. Получилось, не то, чтобы очень весело, но развратно.
Съёмная квартира была почти пустой и я пристроился там работать.
Художнику, если есть краски проще переживать разные неурядицы, забываешься.
Надо сказать, что там, в общем, было нескучно.
Мы познакомились с сёстрами, Лидой и Лёлей, живущими на соседней улице. Лида после этого уже успела стать врачом и давно умереть, а Лёля, торговала на рынке в Лужниках, ''Луже'' и была фронтвумен группы ''Атас'', продюсируемой тоже неживым ныне Сашей Липницким.
Для меня, Лёля позже пропала где-то в Англии, сделавшись профессиональной (профессиональным?) боксёром. Я не люблю женский бокс.
В целом, мы не скучали. Приятель мой подрядился на ''Радио Свобода'' и мочил Родину под началом ныне последовательного и тоже покойного патриота Андрея Бабицкого.
А я писал картинки.
Думать о гадости за окном не хотелось.
Мой друг, будучи, по-природе и отроду, сельским жителем, съездил на малую Родину и привёз немалую бутыль с растительным маслом и зачем-то солью на дне. Мне многократно объясняли, зачем нужна эта соль, но я каждый раз забываю.
Чтобы сократить вынужденные передвижения мы варили себе овсянку и обильно сдабривали её этим натур-продуктом.
Приятель мой в период базирования на эту фатеру, встретил в автобусе свою третью жену, которая стала, скорее всего, и последней, родив после ему кучу детей, но тогда об этом никто ничего не подозревал. Просто была Любовь и приятель быстро передвигался по комнатам, перечисляя неповторимые достоинства недавней попутчицы.
А за окнами была белая днём и чёрная ночами зима. Лишь новоблагословенные ларьки светились на перекрёстках и к ним, по сугробам, бежали в шлёпанцах местные синяки. Бежали, чтобы не видеть этой зимы, или, по привычке, без смыслов.
Вот, на память обо всём этом и осталась у меня на стене работа. Красная, как-будто специально, написанная отсутствующими в тогдашней действительности красками.
''Над красной рекой''... Хотя не было ни реки , ничего красного, ничего тёплого.
Вот сколько всего в небольшой работе на стене. 1992...